Умоляю Вас найти важным и даже очень срочным то, о чем я Вам пишу.
Мой сын, Волков Тимофей Викторович, рождения 10 июля 1972 года, будучи несовершеннолетним, был осужден на 6 лет усиленного режима. К 16 апреля 1993 г. он отбыл половину срока.
Я, его мать, Волкова Лидия Трофимовна, прошу о помиловании сына, о досрочном его освобождении по следующим обстоятельствам:
- В настоящее время сын находится в больнице с распадом ткани нижнего правого легкого. Нуждается в срочной операции. Операция будет выполняться в условиях тюремной больницы, а это для него означает, что он будет этапирован из Ульяновска в Самару. Если расстояние от Ульяновска до Самары 5-6 часов автобусом, то этап будет длиться 5-7 дней. У сына же не хватает сил с утра до вечера.
В обычной больнице для гражданских их не оперируют, отправить по-человечески без нарочитой строгости не могут. Я спросила лечащего врача, почему таких больных, когда и в таких-то больницах нет лекарств, не отпускают домой? Она ответила: актируем за 3 дня до смерти. Выходит, мой сын (и другие тоже), получив сроки 4-6 лет, на самом деле получили смертную казнь?
До этого мой сын в тюремной больнице перенес операцию на желудке. В колонии его посадили за стол с так называемым обиженным. Посвященные знают, чем это грозит самому заключенному. Сын отказался есть, объявил голодовку. На мою просьбу к начальнику отряда изменить ситуацию тот отказал и заявил, что будут кормить насильно. Мой сын, не умея отстаивать свое достоинство, не имея доступной правовой защиты, не имея возможности избежать давления со стороны и администрации, и осужденных, сделал над собой насилие - объявил голодовку, а потом проглотил гвоздь. В 19 лет мальчишке ни за что ни про что была сделана такая операция. Разве эту злосчастную традицию не сидеть с обиженным выдумал мой сын?
На свою беду, сын имеет диагноз психиатрической больницы: психопатия возбудимого круга головного мозга, что вынуждает его реагировать на все стрессовые ситуации и обстоятельства в колонии. И, как это ни странно для характеристики заключенного, мой сын обладает повышенной потребностью к справедливости и защите слабых, но все оборачивается не в его пользу и даже с противоположной характеристикой.
Для меня, его матери, все усложняется тем, что мне 62 года, со мной проживает моя мать, 84 года, сын у меня поздний и единственный.
Мой сын совершил преступление будучи несовершеннолетним, ранее не судим, глубоко раскаялся, понял, что не разбирался в людях и в жизни, верил в ложное товарищество. Ущерб в сумме 80 рублей нами возмещен. А в настоящее время сын опасно болен… Да, он виноват. Но откуда такие ужасные уголовные статьи, которые для несовершеннолетних, несудимых, даже, по существу, не за размер их вины, начинаются сразу с 6 лет?
Наш адвокат писал в надзорный жалобе: «… Наказание в 6 лет нельзя признать справедливым. Для исправления и перевоспитания не требуется такого длительного срока лишения свободы. Нахождение долгое время в ИТК может отрицательно отразиться на его личности». Однако приговор суда оставлен без изменения, а кассационные жалобы – без удовлетворения.
В эти годы я жадно во всех газетах читаю все, что пишут прокуроры, судьи, адвокаты. Все ищу, кто справедливый, кто добрый, кто сильный, кто поможет. В конце апреля я была на длительном свидании с сыном, чтобы убедить его в необходимости операции. В июне ему исполняется 21 год. Мы о многом говорили. Я была поражена, как заключенные фанатично верят в Президента Ельцина, все положительные перемены в колонии связывают только с его именем. Я хотела бы обратиться к Президенту в честь успешно закончившегося референдума с просьбой об амнистии, о помиловании всем туберкулезным и другим тяжелобольным. Они уже более чем достаточно наказаны и не представляют угрозы обществу. В противном случае уже идет преступление закона перед своим обществом. Боюсь только, что для многих будет поздно…
С уважением, Л. Волкова.
1.5.1993 г.
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937